Рейтинговые книги
Читем онлайн Северный модерн: образ, символ, знак - В. Кириллов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9

В данных регионах стремление к Ар Нуво мыслилось как реформа в методах архитектурного проектирования, поиск новой и более жизненной модели выражения, основанной на традициях местной культуры, знании природного мира и понимаемой как «стилистическое обновление», в котором характер народа и образы национального ландшафта приобретали особенно важное значение. У этих народов, с периферийных территорий Европы, медленно реагирующих на всякого рода художественные новшества, приходящие из центральных стран континента, национальный вариант Ар Нуво отличался яркой экспрессией».13

Все это в большей степени относится к Финляндии, нежели к Швеции, которая в ХIХ веке достаточно органично развивалась в русле общеевропейской культуры. Архитектура «финского национального романтизм» не только глубоко оригинальна и специфична, но и подчеркнуто выразительна.

Глава I. Образы архитектуры и декора в финском модерне

Национальные умонастроения в среде представителей передовой финской интеллигенции на рубеже веков

«Мы больше не шведы, не хотим быть русскими, поскольку нам следует быть финнами»14 – сказал в 1820-х годах философ Адольф Ивар Арвидсон, принадлежавший к этнической группе «финских шведов», в ответ на тот факт, что Финляндия приобрела статус автономного княжества в составе Российской империи. И эта лаконичная фраза вплоть до начала ХХ столетия стала неким лейтмотивом в духовных исканиях значительной части финской творческой интеллигенции. Как известно, в Финляндии долгое время находившейся под властью Швеции, не практиковалось ни школьное, ни университетское образование на родном языке. Значительную часть привилегированного общества в стране составляли потомственные шведы, говорившие исключительно по-шведски. Финский язык считался как бы языком простолюдинов, и его знание в будущем не гарантировало для молодых людей успешной карьеры.

Огромное значение для жителей «страны лесов и озер» имела литературная обработка национального карело-финского эпоса «Калевала». Общеизвестно, что его составителем был языковед и фольклорист Элиас Ленрот. В период 1822—1844 гг. он несколько раз посещал Восточную Финляндию и Карелию, встречался с народными сказителями и рунопевцами, записывал с их слов древние легенды. В 1835 году Э. Ленрот выпустил в свет первую версию «Калевалы». Тогда в нее вошли только 32 руны. А в 1849 году, когда появился второй вариант книги, «Калевала» уже включала 50 эпических рун. Кроме того, Э. Ленрот издал антологию народной лирики «Кантелетар», а также сборники финских пословиц и загадок.

К концу 1840-х годов начавшееся развитие национальной литературы в Финляндии было несколько заторможено строгой цензурой, введенной по всей Российской империи царем Николаем I. Во избежание народных волнений на окраинных территориях, самодержец осознанно пресекал вольнолюбивые умонастроения в среде местных писателей. Так, например, в Финляндии в середине ХIХ века на национальном языке разрешалось печатать лишь книги религиозного содержания и литературу по вопросам сельского хозяйства. Однако, даже в этот трудный период, финны не утратили интереса к своим древним традициям и культурным ценностям. И, как не удивительно, этому способствовали литературные деятели, вышедшие из среды так называемых «финских шведов». В частности, писатель А. Альквист (взявший финскую фамилию Оксанен), вслед за Ленротом, совершил поездку в Карелию, где записал еще немало эпических рун. Помимо того, он принял активное участие в издании первой газеты на финском языке – «Суометар».

Таким же «отступником» был и Ю. В. Снельман. Он соглашался с тем, что финский язык на своей исконной земле должен возобладать в будущем и лишь тогда в стране утвердится подлинно национальное самосознание.

Необходимо упомянуть, конечно, и о Э. Рюдбеке, демонстративно сменившем свою исконную фамилию на финскую – Салмелайнен (созвучную названию его родного города Ийсалми). По заданию Общества финской литературы, он съездил в экспедицию в центральные районы Финляндии с целью подготовки выпуска народных сказок, ранее собранных Ленротом. Молодой студент успешно справился с задачей. Уже первое издание «Финских народных сказок и преданий» было отмечено положительными оценками в литературных кругах. Впоследствии, сборник и вовсе стал «классическим». Его несколько раз переиздавали в Финляндии.15

Если «Калевала» и «Кантелетар» способствовали, прежде всего, развитию языка финской поэзии, то сборник Салмелайнена внес весомый вклад в развитие языка финской прозы. В Финляндии никто не ожидал такого совершенного владению народными диалектами от человека шведского происхождения. Это был, действительно, литературный финский язык – естественный, легкий, изящный, содержащий привычные в крестьянской среде слова и выражения.

Указ, выпущенный русским царским правительством в 1863 году, отменил «николаевскую реакцию» и, формально, провозгласил в Финляндии языковое равноправие. Финская культурная мысль еще более «оживилась». Следующим шагом вперед по пути к утверждению национальной литературы явилось творчество писателя Алексиса Киви. В своей трагедии «Куллерво», опубликованной на финском языке, он непосредственно обратился к теме из народного эпоса «Калевала». Забегая вперед, необходимо сказать, что это произведение в Финляндии снискало немало лестных отзывов у критиков. Оно же, во многом, вдохновило живописца А. Галлен-Каллела, написавшего картину «Проклятие Куллерво».

К концу ХIХ века в Финляндии резко обострилась общеполитическая ситуация. Русский царизм вновь стал наступать на автономные права финляндского народа. Генерал-губернатор Н.И.Бобриков на глазах у местных чиновников, неожиданно, разорвал бумаги с текстом Конституции автономного княжества. Царский манифест от 15 февраля 1899 году дал право вводить те или иные законы в Финляндии без согласия ее сейма. Разумеется, это вызвало бурю негодования в финском обществе и способствовало мощному подъему национального самосознания.

Протестные настроения в Финляндии не переросли в форму гражданского неповиновения или открытого вооруженного мятежа, но нашли свое выражение в культуре и искусстве маленького народа. На заре ХХ столетия Карелия и «Калевала» воспринимались финнами почти как нерасторжимые понятия. Само обращение финских поэтов и художников к истокам народной жизни стало поддерживаться еще и необходимостью утвердить культурную самобытность финской нации, на автономные права которой русский царизм вновь усилил свои притязания. Идеологи «бобриковщины» в России нередко отрицали своеобразие искусства и литературы Финляндии. В ответ, финские живописцы – А. Галлен-Каллела, П. Халонен, скульптор Э. Викстрем попытались явить миру свои произведения в самом ярком выражении и тесной связи с народными художественными традициями. В широком обращении к местному фольклору и образам северной природы известный финский поэт Э. Лейно уже в те годы усматривал многообещающую тенденцию, свидетельствующую о «взрослении» финского национального искусства.

Хотя «карелианизм» в Финляндии был во многом опосредован схожими фольклорно-романтическими течениями из других стран Европы, финнам тогда казалось, что интерес к собственному культурному наследию у них заметно преобладает над тягой к зарубежным влияниям. Вспоминая об умонастроениях финской художественной интеллигенции «золотой поры», П. Халонен писал:

«Париж, который недавно еще был всем и вся, теперь утратил обаяние единственного на земле места, где на человека снисходит благодать. Теперь возникло желание освободиться от чужих влияний, увидеть жизнь своей страны своими собственными глазами. Стремятся к более личному восприятию явлений, проникаются тоской по неведомым прежде окраинам, где упорно ищут родные истоки».16

Весьма характерна в этом отношении и заметка в местной газете «Пяйвялехти», опубликованная весной 1892 года. В ней говорилось о том, что группа финских художников и писателей, только что вернувшихся из Парижа, собирается в глухие места Карелии и Восточной Финляндии.

Финские неоромантики, пораженные эпическим величием «Калевалы» и масштабностью ее образов, даже пытались противопоставлять древний «век Вяйнямейнена» своей меркантильной буржуазной эпохе. Но сама древность для них была скорее эстетической, нежели социально-исторической реальностью. Как справедливо заметил литературовед Э. Карху,

«…не следует воспринимать неоромантическую идеализацию „века Вяйнямейнена“ таким образом, будто неоромантики верили, так сказать, в физическое возрождение языческой древности. Нет, они не были столь наивны, это был скорее эстетический восторг перед выраженной в „Калевале“ могучей народной мечтой о счастье, восторг, в котором одновременно проявлялась их неприязнь к настоящему».17

1 2 3 4 5 6 7 8 9
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Северный модерн: образ, символ, знак - В. Кириллов бесплатно.
Похожие на Северный модерн: образ, символ, знак - В. Кириллов книги

Оставить комментарий